Моя редакция 14.10‑07.11.2018 г. книги 10 1991 гóда «Принц Хаоса» (в англоязычном оригинале “Prince of Chaos”, автор Роджер Желязны / Roger Żelazny) по теме Amber (Хроники Янтаря) на основе текстового fb2‑файла (первичный редактор Kail Itorr, fantasin) от 30.08.2009 г..

Книгой 10 1991 гóда «Принц Хаоса» Роджер Желязны (Roger Żelazny) завершает ключевую часть своего шедеврального эпоса Хроники Янтаря (в оригинале Amber, однако в подавляющем большинстве русскоязычных недопереводов цикл именуется в лучшем случае «Хроники Амбера»). Все книги начатой в далёком 1970 годý серии имеют простое и доступное по форме изложение и блистают впечатляющей глубиной повествования. На этих страницах тонкие намёки и даже прямые указания на мифы, легенды и предания разных времён и народов уместно украшаются вариациями и цитатами классических произведений. А ещё здесь в наличии интриги и неожиданные сюжетные хитросплетения (а как же без них?). Всё это во всей впечатляющей полноте демонстрирует гениальный стиль áвтора и до сих пор продолжает приводить к появлению множества подражаний и даже к прямому наследованию отдельных идей и мотивов (сáмой известной из вариаций на тему первичного мира и его теней‑отражений‑версий, пожалуй, можно считать начатое в 1982 годý эпическое повествование от Стивена Кинга о Роланде — «последнем стрелкé мира, который сдвинулся с мéста», а также его же шедевральный «Талисман» про «Странника Джека», написанный в 1984 годý по сценарию, любезно предложенному гениальным Дином Кунцем).

Несмотря на повсеместно встречающиеся недостатки, именно данную версию перевода я взял за основу своей редакции (местами, впрочем, как и раньше, учитывая и упоминая значимые моменты из иных версий переводов). Ведь остальные куда менее художественны, часто непоследовательны и самопротиворечивы (а ещё изобилуют откровенными глупствами вроде некоего «Эмбера»). Впрочем, с моей личной точки зрения даже признанный «каноническим» вариант «Амбер» не раскрывает всей глубины́ переведённого дословно «Янтаря», который (к вящему недовольству всех «великодуховных» поборников т. н. «великого и могучего») однако вынудил бы подводное «зеркальное» королевство Ребма «перевести» как‑то на т. н. «старославянский» (то есть, прямо говоря, украинский) манер, — наподобие «Ратня» (естественно, без предваряющего мягкого знака).

Близится развязка в противостоянии представителей разных поколений потомков короля Оберона («время которого прошло»), в котором с некоторых пор вынуждены принимать участие также и прямые потомки Двора Хаоса. И вот главный герой, искусный маг и просто волшебник Мерлин, будучи сыном пропавшего Корвина из Янтаря (именуемого Amber) и демоничной Дары из Двора Хаоса, теперь вынужден не просто избегать пользоваться обретёнными по праву крóви силами одновременно и Янтарного Образа (Лабиринта в иных версиях перевода), и перманентно противостоящего ему постоянно изменяющегося Хаотического Логруса, но максимально осторожно балансировать между ними, задействуя преимущественно энергии Теней (Отражений в иных версиях перевода) посредством древнейшей магии кольцá‑спикарта (т. н. «процессора заклинаний») и заодно то спасая, то прибегая к помощи самолично «порождённого» им же ужé вполне «повзрослевшего» кибернетического Колеса‑Призрака, — и всё равно даже этой «теневой» синергии может оказаться недостаточно, чтобы противостоять таинственным «доброжелателям», которые вознамерились усадить его на трон Хаоса — естественно, в качестве своей послушной марионетки (под девизом «вся твоя жизнь была обучением»). Однако «Корона не защищает от кинжала», а «Величие — побочный эффект, а не вещь в себе. В противном случае это просто самовозвеличивание.» Прекрасно понимая это (в отличие от любого «великопобедуна»), сам Мерлин если чего и хочет, то разве свободы для себя, своего отца, всех родных и друзей. «Когда знаешь, чего хочешь, словá всегда найдутся» — однозначно решает он, поскольку зыбкое равновесие извечных полюсов мироздания (Порядка и Хаоса) постоянно нарушается то в одну, то в другую сторону, а каждая из этих Сил всерьёз вознамерилась использовать его для своего окончательного торжества, то угрожая, то подкупая. Иногда «играть с демонами куда веселее, чем с родственниками и свойственниками моей матери» — саркастично признаёт Мерлин, противостоя и страшным угрозам, и щедрым посулам, и даже вроде бы весьма логичным доводам, ведь именно «некая мера иррационального и делает нас истинными людьми. Да ещё то, что мы сознаём это, разумеется.» Вот так абстрактная «философия снова проиграла реальному миру», который привычно балансирует на зыбкой грани.